историческая справка

Хинное дерево

Историческая справка

История хины тесно связана с историей различных колонизаций. Европейцы страдали от малярии со времен Римской империи. В Средние века для ее лечения врачи использовали не только обычное по тем временам кровопускание, но и ампутацию конечностей и трепанацию черепа, больным прописывали белладонну. Смертность от «болотной лихорадки» была крайне высокой. Заболевший малярией имел очень низкие шансы на исцеление и это было привычным положением дел.

Когда болезнь поразила жену вице-короля Перу, донью Франциску Энрикес де Рибера, традиционные европейские средства, примененные домашним врачом доньи, не принесли облегчения. Отчаявшись, врач разрешил дать больной местное лекарство, настой из коры хинного дерева, которым индейцы кечуа столетиями лечили озноб и лихорадку. Оно возымело волшебный эффект. Больная стремительно выздоровела.

Естественно, никто не позволил бы жене вице-короля выпить неизвестный туземный настой, даже если среди индейцев он имел славу целебного. За воздействием хинной воды на больных отцы-иезуиты наблюдали до этого уже более 10 лет. И вот настал момент, когда их знания были применены на столь значительной персоне, что ее выздоровление не могло остаться незамеченным. Весть о нем достигла терзаемой лихорадкой Европы и «иезуитская кора» отправилась в Старый Свет. Получив благословение самого Папы, иезуиты открыли ей бойкую торговлю. Отсюда еще одной название хины – папский или святой порошок. Он стоил на вес золота, его взвешивали на аптекарских весах, стараясь не уронить ни грамма. Потребность же в порошке с каждым годом возрастала. В хине остро нуждалась Британская империя с ее многочисленными колониями в Индии, Африке, Малайзии. Португалия, Голландия, Франция и Испания также имели колонии в малярийных районах и были вынуждены закупать кору хинного дерева. Хину принимали не только заболев, но и пили хинную воду для профилактики малярии. За многие десятилетия торговли «иезуитским порошком», владельцы южноамериканских плантаций озолотились и не желали терять источник доходов. Семена и саженцы вывозились тайно, но кора выращенных из них деревьев была бедна хинином. Лишь в 1861 году ботанику Чарльзу Леджеру удалось добыть семена «той самой» культуры, которая впоследствии дала жизнь голландским плантациям цинхоны на острове Ява. Надо сказать, что голландцы также вовсе не стремились сделать хину дешевой, потому монополия расширилась, но не исчезла.

Очередной переворот в лечении малярии произошел в 1820 году, когда французские химики Пелетье и Кавенту сумели выделить из коры хинин. Появилась возможность не только более точно дозировать лекарство, но и снизить необходимое для его получения количество исходного материала.

В 1848 году французский натуралист Ж. Веддель узнал, что первыми о целительной силе хинного дерева узнали индейцы, жившие в деревне Малакатос. Поначалу люди, лечась корой кина-кина от перемежающихся лихорадок, пили воду из луж, в которых лежали ветки и стволы хинного дерева. Потом они стали делать настой из коры.

Много позднее выяснилось, что целебными свойствами обладают далеко не все деревья из семейства мареновых. Наиболее целебна цинхона красноватая.

Спрос на кору хинного дерева всегда был большим.

Сама по себе малярия известна с античных времён, её описание есть у Гиппократа. Страдали от этой болезни в основном жители жарких стран с влажным климатом. Но особенно опасной малярии была для переселившихся в тропики европейцев, организм которых был не приспособлен к жаркому влажному климату.

Индейцы хранили тайну хинного дерева. Но, однажды, опять же по легенде, перуанская девушка страстно влюбилась в испанца. А когда возлюбленный заболел малярией и должен был вот-вот скончаться от болезни, девушка не выдержала и спасла его, несмотря на то, что на неё мог обрушиться гнев всего племени.

Испанец оказался неблагодарным человеком, выздоровев, он продал тайну хинного дерева одному из миссионеров-иезуитов. Иезуиты какое-то время хранили тайну.

В 1640 году привезя кору цинхоны в Европу, иезуиты, получив благословение от папы римского, объявили хину «святым порошком» и стали обогащаться, торгуя новым лекарством.

Но лечение не всегда оказывалось успешным и многие врачи того времени были разочарованы.
Неудачи происходили оттого, что, как уже было сказано ранее, далеко не все растения из этого рода были целебными. Плюс к тому алкалоиды могли разрушаться при неправильной транспортировке и хранении.

К тому же процветала фальсификация. Нередко за кору хины выдавали кору ивы

В России хиной начали лечить при Петре I.

То, что целебность коре хинного дерева придаёт алкалоид, выяснил в начале XIX столетия, российский учёный Ф. И. Гизе в Харькове. Но его работа была практически неизвестна в Европе. В 1820 году алкалоид хинин удалось выделить французским химикам-фармацевтам Пельетье и Кавент. Это открытие высоко оценили европейские химики и врачи.

После Великой Октябрьской социалистической революции империалисты объявили блокаду Советской республике. Не допускался в страну и ввоз хинина. Нехватка этого лекарства вызвала вспышку малярии.

Перед советскими учёными встала задача преодоления эпидемии. Начали осушать болота, дезинфицировать пруды, озёра, реки, уничтожая личинки комаров.
Учёные-химики, опирались на открытие великого русского химика А. М. Бутлерова, создали синтетические препараты, заменившие хинин растительного происхождения. В 1925 году был получен первый противомалярийный препарат – плазмохинин. Вслед за ним синтезировали плазмоцид, который обладал особенно ценным свойством: больной, лечившийся этим препаратом, переставал быть опасным для окружающих и уже не мог передавать им инфекцию при посредстве малярийного комара. И наконец, был создан эффективный синтетический препарат – акрихин, который свёл на нет потребность страны в дорогостоящем хинине. Малярия в Советском Союзе была побеждена.